— Ну а как там наш боярин Андрей? — поинтересовался Серапионыч, проходя в гостиную. — Уже оклемался?

— Да, вроде бы пришел в себя и даже что-то пытается говорить, — ответил Рыжий. — Но я сам только перед вами пришел и его еще не видел.

— Ну так пойдемте вместе, — предложил доктор.

Внешний облик боярина Андрея говорил, что дело хоть медленно, но верно идет на поправку. Едва завидев Рыжего, боярин очень обрадовался и даже попытался привстать на кровати.

— Лежите, пациент, вам вредно делать резкие движения, — остановил его Серапионыч.

— А говорить он может? — затревожился Рыжий.

— Вообще-то может, но пока лучше не напрягать связки, — заметил доктор.

— Но ведь от этого зависит судьба страны! — взмолился Рыжий.

— Что у вас за страна такая, что ее судьба зависит то от запоя главы государства, то от нескольких слов члена Боярской Думы, — проворчал Серапионыч. На что Рыжий ответил:

— Знаете, доктор, имеется такой анекдот: один червячок спрашивает у другого: «Ну зачем мы живем в этой противной навозной куче?». А второй отвечает: «Понимаешь, есть такое понятие — Родина».

— Ну ладно, — сжалился доктор, — говорите. Только кратко.

Боярин Андрей заговорил еле слышным шепотом, то и дело надолго прерываясь:

— Я был у князя Длиннорукого… Там были все, кто за него… Сначала князь выставил большую бочку зелена вина, а потом…

— Пожалуйста, без лишних слов, — перебил Рыжий, — тебе нельзя много говорить. Как я понимаю, у Длиннорукого произошло нечто такое, что заставило тебя со всех ног броситься ко мне в терем, так ведь?

— Да, — с трудом выдохнул боярин Андрей. — Длиннорукий, как выпил, стал похваляться, что скоро в Царь-Город явится князь Григорий и всем, кто был против него, покажет, где раки зимуют… И что он уже готовится преподнести Григорию столицу, как на тарелочке… А потом, выпив еще чарку, сказал: «И знаете, как это будет? В условленный день я приглашу и царя, и бояр, и Рыжего к себе на празднества, а потом все, кого я упрежу, незаметно выйдут наружу… — Боярин Андрей надолго замолк, но потом, собрав последние силы, с огромным трудом договорил: — А кого не упрежу, тех подожгу вместе с теремом». — Боярин закрыл глаза и без чувств уронил голову на подушку.

Едва дождавшись захода солнца, Василий извлек из своего немногочисленного багажа армейский компас. Этот прибор был позаимствован из походного снаряжения майора Селезня, но стараниями колдуна Чумички приобрел новые способности, которые, однако, действовали только в определенные часы: от заката до первых петухов.

Благодаря этим новым способностям стрелка компаса теперь указывала не на север, как обычно, а куда-то на юго-запад. Это значило только то, что немалая часть пущенных за два дня в оборот «лягушачьих» монет (не менее четверти) находится в одном месте, а направление стрелки соответственно указывало в сторону этого места.

— Господа скоморохи, — высокопарно обратился Дубов к Мисаилу и Антипу, — нынче ночью нас с вами ждут великие дела.

— Что за дела? — живо заинтересовались господа скоморохи.

— Нам предстоит идти по горячему следу, пробираться сквозь запутанную паутину улиц и закоулков Новой Мангазеи и в конце концов узнать, где она — эта черная бездна, куда проваливаются благородные металлы!

По выражению лиц скоморохов Василий понял, что смысл его вдохновенной речи до них вряд ли дошел — скорее, они воспринимали ее как монолог из какой-то возвышенной трагедии. Однако в пространные объяснения детектив вдаваться не стал.

Майор ловко спустился с крыши баньки на грешную землю.

— Молодец, Васятка, — ласково пробасил он, потрепав мальчонку по непослушным вихрам. — Это ты хорошо придумал сюда перебраться. И мост, как на ладони, и село видать, и дорога между ними. А оставаться на сеновале, конечно, было рискованно.

— А не пора ли перекусить? — деловито осведомился Васятка.

— Да-да конечно, — охотно согласился майор, — хватит об искусстве, пора и о животе подумать.

Уже сидя за крохотным столиком и со смаком уплетая деревенское сало с чесночком, майор все же вернулся к теме «военного искусства»:

— Васятка, ты мне так и не рассказал поподробней о том, что ты в селе интересного видел?

— Инте… какого? — нахмурил лоб Васятка. — Странного-то точно видел немало.

— Ну и? — нетерпеливо спросил майор.

Васятка отпил чаю из жестяной кружки и задумчиво уставился в окно.

— Эти люди из вашей страны, — наконец произнес он.

— С чего это ты взял? — несколько удивился майор.

— У них говор такой же, как у вас.

— А, понятно, — кивнул майор. — Ну, этому-то я не удивлен. Этих наемников Каширский в наших краях набирал.

Майор откусил знатный кус сала с черным хлебом и ухмыльнулся:

— Вот потому-то и я здесь. Как говорится — клин клином надо вышибать.

— Оружие у них странное, — озабоченно сказал Васятка.

— Ничего, — радостно осклабился майор, — у меня такого странного оружия — полный рюкзак. И мне уже доводилось эту шелупонь гонять в Придурильщине. Это в наших краях место такое. Ох и неспокойное!

— Но у них в повозках еще и чародейские всякие гадости. Эти повозки они строго охраняют.

— Откуда ты знаешь? — приподнял бровь майор.

— Да двое из ихних, хлебнув самогона, бахвалились, а я подслушал.

— Гм, чародейства, говоришь? — насупился майор. — Ох уж надоела мне вся эта магия. Но задницу-то мы им все равно надерем. О, пардон, я хотел сказать — уши.

— Да ладно, — улыбнулся Васятка, — я ж не маленький.

Едва предночная мгла опустилась на улочки Новой Мангазеи, Дубов со скоморохами снарядились в путь. Перед отправкой детектив еще раз вынул компас, но теперь стрелка, к некоторому его удивлению, показывала уже не на юго-запад, а по направлению, близкому к восточному. «Значит, монетки переехали», подумал детектив, а вслух сказал:

— Ну, бог нам в помощь!

Неукоснительно следовать указаниям стрелки в густо застроенном районе города было невозможно, и «юным следопытам» приходилось выдерживать направление лишь очень приблизительно. Вскоре чудо-компас вывел их на окраину Мангазеи, а пройдя по почти деревенской улочке, Василий и его спутники оказались на старом кладбище. Глядя на мрачные надгробия, Антип машинально перекрестился, а Мисаил что-то забормотал — не то молитву, не то монолог из какой-то пьесы.

Василий не очень-то разбирался в кладбищах, но если бы рядом с ним оказалась баронесса Хелен фон Ачкасофф, то она сходу определила бы, что в Новой Мангазее — городе, в котором смешались стили и традиции разных народов, верований и эпох — и некрополь представлял собой нечто многостилевое, или, выражаясь научным языком, эклектическое. Тут живописно чередовались и заросшие травой неряшливые холмики с покосившимися деревянными крестами, и монументальные статуи, и солидные каменные гробницы. Однако Василий обращал внимание на все эти сооружения лишь постольку, поскольку они препятствовали ему продвигаться в направлении, указанном стрелкой.

Однако с огибанием каждого очередного препятствия колебания стрелки становились все заметнее — это говорило о том, что цель близка. И когда Дубов со спутниками подошли к мрачного вида часовне, стрелка резко напряглась, будто охотничий пес, почуявший дичь. Василий обошел вокруг часовни, но стрелка упорно указывала внутрь этого сооружения.

— Здесь, — кратко сказал Дубов. — Нет, туда, конечно, не полезем, но теперь я точно знаю, где это находится.

Скоморохи по-прежнему не очень понимали смысл поисков, но кладоискательская лихорадка, похоже, захватила и их.

— Можно и внутрь, — вдруг предложил Антип, пытаясь разглядеть заржавевший замок на дверях, ведущих в усыпальницу.

— Да, почему бы и нет? — С этими словами Мисаил зажег огнивом свечку и поднес ее поближе к замку.

— Ломать дверь? Никогда! — решительно заявил Василий. — Во-первых, аморально тревожить покой мертвых, а во-вторых, мы можем спугнуть крупную щуку…